Славамір Адамович Славамір Адамович народився 8.03.1962 на станції Уніжма, Онезького району, Архангельської області. Білорус. Батьки: Юзефа Чантарицька, Генріх Адамович. Бабуся, по-батькові – Тереза Чантарицька з дому Адамовичів; дід – Павло Чантарицький. Бабуся, по матері – Грізельда Адамович з дому Ровдів; дід – Станіслав Адамович. В 1977 році автор “Тюремного щоденника” закінчив 8-м класів Будславської школи; в 1979 – Свірське ПТУ-17. Працював у Казахстані, потім у колгоспі “Будславський”; служив у радянському війську (1980-1982); знову працював – на Білоруській чугунці, на станкобудівному заводі імені Кірова у Мінську. В 1985-1992 вчився на філфаці БДУ; з 1991 по 1995 працював у “Настауныцкай газеце”. У листопаді 1995 написав вірш “Убей президента!”, за що був арештований. У в’язниці КДБ відбув сухе голодування, через 10 місяців був відпущений на підписку про невиїзд. У серпні 1997 здійснив акт індивідуального опору антибілоруському режиму – на одному з мітингів публічно зашив собі рот. У 2000 році Адамович знаходився у США, працював на будівлях Нью-Йорка. Мав всі підстави просити політичного притулку, але повернувся у Білорусь, аби займатися тим, що вмів найліпше – створювати “вбивчі” вірші. Член Союзу білоруських письменників (1999). Живе в Мінську (зараз, здається, в Норвегії. прим. Мазепа). Видав збірники віршів: - “Кальварійські клени” (Мінськ, 1990); - “Земля Ханаан” (Полоцьк, 1993); - “Зворотні провокації” (Полоцьк, 1994); - “Кохання під окупацією” (Мінськ, 1997); - “Плавильники раси” (Вільнюс, 1999). Від себе: у нього лічена кількість російськомовних віршів. За перший він сидів, всі наступні написав на зоні, під впливом, як він сам зазначає, середовища. Вони гірші за білоруські, частину котрих (“Допит”, “Полковник” тощо) ми публікували раніше. Їм притаманний милий всім креолам тюремний, а-ля “шансон” шарм. Збагнути його-ний політичний підтекст дано лише знайомим з творчістю Адамовича одиницям, котрими, Ви, шановні, після третьої нарізки можете себе вважати. *** УБЕЙ ПРЕЗИДЕНТА! Убей эту сволочь, которая так гнусно топорщит усы над нашими все же просторами, над ликом родимой красы. Чем можешь, убей, не раздумывай, возьми автомат иль топор и вскрой эту голову «умную», и выбрось в клоаку как сор. Убей эту мразь авторучкою, иль зонтиком или «пером», иль вовсе м-а-а-ленькой штучкою, подброшеной в терпкий ром. Убей аккуратно, дерзостно, как может убить лишь бог, покончи геройски с мерзостью и выкинь ее за порог. Убей же врага, чтобы молодость твоя не осталась в дерьме, чтоб Край наш воспрянул с гордостью во славе, а не ярме! Очищенный дом белорусский наш, проветренный, солнцу представленный, он будет закрыт для усатых саш, Но миру свободному явленный! ПИСЬМО СУДЕБНОМУ ИСПОЛНИТЕЛЮ ПО СЛУЧАЮ ОЧЕРЕДНОЙ ПОВЕСТКИ Здравствуйте, судебный исполнитель! Вы меня повестками достали, но позвольте, я ведь не грабитель, медь не крал, не помышлял о стали. Не насильник я, не изменяю, мирно сплю с распутною женой. Что же вы хотите, я не знаю, что ж вы насылаете конвой? Ах, стихи!? Те самые, о Сашке? Где-то я народу их читал? А потом в растерзанной рубашке власть бранил и юных дам пугал? Признаю, имел тот случай место. Так ведь что ж, как люди говорят, я сварганен из другого теста, что, пожалуй, мне сам черт не брат. Да, ответьте, разве вам приятно в сей стране живать и хлеб жевать, где вас дурят очень многократно, больно бьют и не велят стонать? Нет? Тогда зачем вы шлете письма мне на странном языке? Ничего с меня вы не возьмете, разве что налью сто грамм сакэ. А стишки писал, пишу и буду впредь писать о всяческих сашках. Потому что юный мой рассудок не вредил я в красных уголках. *** Если вдруг, не приведи господь, мне придется жить в казенном доме, я не стану чепуху молоть, говоря о том что незнакомо. Я не буду паханом. Зачем? Но, хоть каплю гордости имея, постараюсь отсидеть как все, только чтоб душою не робея. Если ж там случится в паханах «старший брат» мой, русский из Тамбова, я ему однажды тихо в пах засажу «перо», как в строчку слово. Я шепну в его последний миг: «Это, «брат», за «Белую Россию», за ее истерзанность и крик, и за твой москальский глупый шик в этом месте ты склоняешь выю». И пускай обьявят мне конец паханы все, русские по крови, кто-то все же скажет: молодец! и нахмурит выцветшие брови. *** Я вгрызаюсь в эту землю, улыбаюсь в это небо, бесконечно не приемля факт разбрасыванья хлеба. Я условен и реален, зол, убийствинен и кроток, пребываю на централе, огражденный от кокоток. Я порой себе не нравлюсь, а порой себя жалею, но я точно не исправлюсь, о любви мечты лелея. Потому что «исправленье», это в рабство путь ближайший, пусть читает наставленья власть продажная дрожащим. Я вгрызаюсь в эту почву и враждую с конвоиром, я готов поставить точку, распрощавшись с этим миром. Но пока, пожалуй, рано, я еще пожить обязан, пусть в тюрьме, грязно и рвано, пусть неволею повязан. Я еще вернусь, пожалуй, в беспорядочость свободы, превращая мести жало В гордо прожитые годы. *** Я сегодня в карцер пошел, десять суток мне выпало взять, а на мне свитерок от любимой подруги, ну, а новый она не успела связать. Где-то в шумной столице она меня ждет, сохраняя тепло моих рук на себе, дочь из школы встречает и тихо поет о разлуке со мной и нелегкой судьбе. Верю я, что вернусь из неволи в края, где слова и желанья, как девы чисты, а пока, помещенье шагами кроя, я мечусь, в кулаки сожимая персты. УБЕЙ АДАМОВИЧА Убей его, возомнившего себя поэтом, спасителем. Поэты – всегда посмертные, доля спасителя – крест. Птицы поют в клетке. Убей, раз уж так так ему хочется называться пророком, синоптиком и змагаром за нацию. Убей поэтишку, который достал своим сущетвованием, катит бочки на президента, батоны крошит на КГБ. Птицы поют в клетке… ведь что он знает про ненависть, и может ли его ненависть к тебе, сравниться с твоей к нему?! Убей, не возись с мизером, достаточно канителились: камера для опущенных на зоне – верный конец. Птицы поют в клетке особенно трогательно, если им пережечь крылышко, перебить ножку или ниточкой перевязать клюв. Убей, унизь его мать и мову, бля. унизь его идеалишки: все эти правды, родины – стремленье к тому, чего нет. Птицы поют в клетке. Направь на него своих следователей, прокуроров, судей, надсмотрщиков, братву, которой по кайфу поставить его к ногтю. Пусть раздушат, размажут гниду с представлениями о порядочности по шершавой стене карцера, как интеллигентскую вошь! Птицы поют в клетке, Поэты – всегда посмертные. Пусть каждый займется делом. Убей, президент! Брат джерело: Славамір Адамовыч, “Турэмны дзеньік”, скан для Бриколаж