Політономія

Конрад Лоренц Оптимистическое предисловие. Эта работа была написана к юбилею Э. Баумхартена, хотя она вовсе не подходит к жизнерадостной натуре юбиляра. Получилась иеремиада, какая больше подобала бы суровому проповеднику, а не ученому-натуралисту. Но в наше время именно ученым видны опасности, угрожающие человечеству, потому проповедь становится их долгом. Моя проповедь, переданная по радио, получила неожиданный резонанс. Оказалось, что очень многие и слушают, и понимают меня. Все больше разумных и ответственных людей включаются в борьбу против опасных тенденций развития человечества, и эта борьба уже начинает приносить первые плоды. Любая опасность уменьшается, если становятся известны ее причины. Поэтому я надеюсь, что эта книжка в какой-то степени послужит уменьшению опасностей, грозящих человечеству.

Структурные свойства и функциональные расстройства живых систем

Этология рассматривает поведение животных и человека как функцию системы, возникшей в истории развития соответствующего вида. На вопрос, почему определенная система обладает именно такими, а не иными свойствами, правомерен лишь один ответ: потому, что именно такой ее сформировал процесс эволюции. И здесь у биолога возникает неизвестный физику или химику вопрос: «Зачем? Зачем кошке кривые когти?» Чтобы ловить мышей: в процессе отбора возникают формы, наиболее целесообразные с точки зрения выполняемой функции. И это относится не только к телесным формам, но и к формам поведения, которые тоже появились лишь в результате естественного отбора и приспособления. Но зачем нужны человечеству безмерный рост его численности, безумная конкуренция, все более страшное вооружение и т. д.? При внимательном исследовании оказывается, что все эти явления представляют собой нарушения механизмов поведения, которые некогда были необходимы для сохранения вида. Все эти явления — патология. Анализ органической системы, лежащей в основе социального поведения людей, — невероятно трудная задача. Можно было бы думать, что патологические явления, искажающие поведение, делают эту задачу совершенно невыполнимой, но, к счастью, это не так. Часто именно расстройства органических систем позволяют заметить само их существование. Эндокринная система была обнаружена при неудачных попытках хирургического лечения базедовой болезни. Подсистемы сложного органического целого находятся в столь сложном взаимодействии, что часто бывает трудно разграничить их функции. Ненависть и любовь, дружба и гнев, верность и т. д.- все это состояния, соответствующие готовности к определенным поведенческим актам, и можно принять хотя бы в качестве рабочей гипотезы, что каждому из них соответствует реальная стимулирующая система. Мы можем предположить, что каждый из этих стимулов — звено упорядоченной, гармонически работающей системы и в этом качестве необходим. Вопрос, «хороши» или «плохи» любовь, ненависть, верность, недоверие и т. д., так же нелеп, как вопрос о том, хороша или плоха щитовидная железа. Чрезмерная любовь портит детей, «верность Нибелунгов», превращенная в самодовлеющую ценность, приносит адские плоды, а недоверие часто бывает необходимо. Особенность всех сложных органических систем — управление с помощью так называемых циклов регулирования. Представим себе систему, состоящую из ряда элементов, каждый из которых усиливает действие следующего: элемент А усиливает действие элемента В, тот усиливает действие элемента С и так далее, и наконец элемент 2 в свою очередь усиливает действие элемента А. Такой цикл с «положительной обратной связью» не может находиться в состоянии устойчивого равновесия. Малейшее усиление одного из ее элементов ведет к лавинообразному нарастанию функции всего ряда,- система «идет вразнос», — а малейшее ослабление приводит к угасанию всякой активности. Такой системе можно придать устойчивость, если ввести в нее хотя бы одно звено с «отрицательной обратной связью», которое действует на последующее звено тем слабее, чем сильнее оно само подвержено влиянию предыдущего. В живой природе бесчисленное множество циклов регулирования. Циклы с положительной обратной связью — это катастрофические исключения, как, например, лавина или степной пожар, на которые похожи и многие патологические расстройства социальной жизни людей. Отрицательная обратная связь в цикле регулирования легко выравнивает незначительные отклонения от нормы всех функций, входящих в цикл. Опасное расстройство всей системы может произойти лишь в тех случаях, если величина отдельной функции изменяется настолько, что регулирующий механизм не в состоянии ее выровнять или сам этот регулирующий механизм не в порядке. В дальнейшем мы увидим примеры и того, и другого.

Перенаселенность

В отдельном организме циклов с положительной обратной связью нет. Только жизнь в целом позволяет себе эту — роскошь, пока безнаказанно. До сих пор силы неживой природы ограничивали размножение живых организмов; кроме того, и внутри самих видов выработались свои циклы регулирования. Но прогресс техники, химии и медицины привел к безмерному возрастанию числа людей, и человечеству угрожает опасность задохнуться в самом себе. Страшно, что в этом апокалиптическом процессе самые высокие и благородные свойства человека обречены на гибель, по-видимому, прежде всего. Все мы, живущие в густонаселенных странах, в больших городах, уже не осознаем, насколько нам не хватает простой человеческой любви. Нужно побывать в безлюдном краю и зайти незваным гостем в какой-нибудь дом, чтобы оценить, насколько человеколюбив человек, если его способность к социальным контактам не подвергается перегрузке. Скученность людских масс приводит к тому, что мы уже не в состоянии различать отдельных людей. Мы так устроены, что не можем любить всех, потому вынуждены выбирать себе немногих друзей, если хотим вообще сохранить теплые отношения с людьми, и «держать на расстоянии» многих других людей, не менее достойных нашей дружбы. Часто главная забота горожанина — «не принимать близко к сердцу», и здесь уже ощущается дыхание бесчеловечности. Если намеренное отгораживание от человеческого общения заходит достаточно далеко, то вместе с притуплением чувств оно ведет к чудовищному равнодушию. В больших городах убийства и насилия происходят средь бела дня, не вызывая вмешательства прохожих. Но скученность ведет к бесчеловечности не только косвенно, через распад отношений между людьми, — она самым непосредственным образом вызывает агрессивное поведение. Общее недружелюбие в больших городах возрастает пропорционально плотности скопления людей, на вокзалах Нью-Йорка оно достигает устрашающей степени. Перенаселенность косвенным образом способствует всем расстройствам и явлениям деградации, о которых будет идти речь.

Опустошение жизненного пространства

Широко распространено заблуждение, будто природа неисчерпаема. Каждый организм приспособлен к своему окружению, в частности и к другим организмам, обитающим в том же жизненном пространстве. Это относится и к тем из них, которые, на первый взгляд, друг другу враждебны, как, например, хищник и его добыча. Но если рассматривать их не как отдельные особи, а как биологические виды, оказывается, что они не только не вредят друг другу, а даже объединены общностью интересов. Ясно, что пожиратель жизненно заинтересован в сохранении вида, служащего ему пищей, будь то животное или растение. Когда плотность популяции добычи опускается ниже определенного уровня, хищник гибнет, как это и произошло, к счастью, с большинством китобойных предприятий. Нередко случается, что пожирающий вид приносит пожираемому явную пользу. Хищники, истребляя быстро размножающихся грызунов, поддерживают плотность их популяции на некоторой средней величине, предотвращая популяционные катастрофы, какие были бы вызваны бескормицей при избыточном размножении. Таким образом, два вида живых существ могут находиться в отношениях, очень похожих на взаимоотношения человека с его домашними животными и культурными растениями. Поэтому и закономерности таких взаимодействий часто напоминают экономику человека. Изучает эти закономерности экология, так что сами термины подчеркивают сходство. Но в экологии нет такого экономического понятия, как хищническая эксплуатация. Экологическая, среда человека изменяется во много раз быстрее, чем всех других существ, из-за развития техники, которое ускоряется в геометрической прогрессии. Человек резко изменяет, а зачастую и разрушает биоценозы, внутри которых и за счет которых он живет. Цивилизованное человечество готовит себе экологическую катастрофу, варварски опустошая кормящую его природу. Когда оно почувствует экономические последствия этого, будет уже поздно. Но меньше всего человечество замечает, какой ущерб наносит этот варварский процесс его душе. Всеобщее отчуждение от живой природы очерствляет цивилизованного человека. Откуда ему взять благоговение перед чем-либо, если все, что он видит вокруг,- это дело рук человеческих, и притом весьма убогое, безобразное? Сравните старый центр любого города с его современной окраиной или эту окраину — с еще не захваченным ею ландшафтом. Сравните затем гистологическую картину любой здоровой ткани с картиной раковой опухоли. Аналогия поражает! Если перевести это впечатление с языка эстетики на язык науки, то в основе этих различий лежит потеря информации. Раковая клетка лишена генетической информации, необходимой для того, чтобы быть полезным членом сообщества клеток. Она не обладает какой-либо специальной структурой. Аналогия между картинами опухоли и городской окраины основана на том, что в обоих случаях здоровые пространства застраивались по многочисленным специализированным, дополняющим друг друга планам, а пространство, изуродованное опухолью или современной техникой, заполнено немногими, крайне упрощенными конструкциями. Во всех пригородах цивилизованных стран возникают сотни тысяч массовых жилищ, отличимых лишь адресами и не заслуживающих названия «дом». У людей, вынужденных жить в таких нагромождениях стойл для «человеческого скота», неизбежно атрофируется и эстетическое, и этическое чувство. Душевная слепота к прекрасному — это болезнь, и ее надо принимать всерьез уже потому, что она сопровождается нечувствительностью к этическому уродству.

Бег наперегонки с самим собой

Как уже сказано, в циклах с положительной обратной связью при любом отклонении от равновесия система «идет вразнос». Особый случай положительной обратной связи встречается, когда представители одного и того же вида вступают в соревнование между собой, определяющее развитие вида посредством отбора. Последствия внутривидового отбора, происходящего без влияния факторов внешней среды, как правило, ухудшают перспективы выживания вида. Фазан аргус привлекает самку разворотом крыльев. Чем больше крылья, тем больше шансов иметь потомство. Крылья уже велики настолько, что самцы почти не способны летать. И окончательно разучились бы, если бы наземные хищники не производили отбор в противоположном направлении. В культурном развитии человечества благотворные внешние силы больше не действуют. Оно сумело — себе на горе — подчинить своей власти всю окружающую среду, и единственным фактором отбора стало соревнование человека с человеком. Большинство современных людей воспринимает как ценность лишь то, что позволяет им перегнать своих собратьев. Любое пригодное для этого средство само по себе представляется ценностью и превращается в самоцель. Когда-то деньги были средством — попробуйте сегодня объяснить кому-нибудь, что сами деньги не имеют никакой ценности. То же случилось и со временем. Что больше вредит современному человеку — жажда денег, спешка? Во всяком случае власть имущие всех политических направлений заинтересованы и в том и в другом и толкают людей к соревнованию, весьма вероятно, что в стремлении к обогащению или к более высоко социальному рангу важнейшую роль играет страх. Страх стать последним в беге наперегонки, страх принять неверное решение, страх разориться... Человек спешит только из алчности, его что-то подгоняет. Паническая спешка лишает человека способности к размышлению. В загадочном процессе становления человека решающую роль сыграл, вероятно, тот момент, когда существо, любознательно исследовавшее окружающий мир, увидело в поле своего исследования себя самого, узнало о своем существовании и задумалось над ним. Существо, перестающее задумываться, может утратить все сугубо человеческие свойства и способности. А люди избегают всякой возможности подумать о себе, стремятся заглушить и вытеснить размышление. Даже если предположить, что перенаселенность Земли не будет возрастать с нынешней быстротой, экономический бег человечества наперегонки с самим собой достаточен, чтобы его погубить. Дьявольский круг непрерывно возрастающего производства и потребления вызывает к жизни явления роскоши и ведет к изнеженности. Но сверх того эти явления ведут к особому циклическому процессу, который мы рассмотрим в следующем разделе.

Тепловая смерть чувства

Условные рефлексы могут формироваться как стимулами, усиливающими некоторое поведение, так и тормозящими поведение. У человека действие первых стимулов связано с удовольствием, вторых — с неудовольствием. По аналогии те же термины — удовольствие и неудовольствие, вознаграждение и наказание — применяются и к высшим животным. Подкрепляющее «вознаграждение» побуждает организм мириться с неудовольствием в данный момент ради удовольствия в будущем. Отталкивающее «наказание» не позволяет организму подвергаться опасностям, несоразмерным с ожидаемым благом. Гибкий механизм удовольствия-неудовольствия определяет поведение всех живых существ в зависимости от сложившейся «конъюнктуры». Как и все нейросенсорные системы подобной сложности, механизм удовольствия-неудовольствия подвержен процессу привыкания: любая комбинация стимулов при многократном повторении постепенно теряет свою действенность. Кроме того, этот механизм обладает свойством инертности реакций: внезапное прекращение сильных раздражений, вызывавших неудовольствие, воспринимается как заметное удовольствие. Оба свойства системы удовольствия — неудовольствия могут привести к отнюдь не похожих на нынешние. Древний человек был голоден, беззащитен перед крупными хищниками, страдал от холода или от жары. В тех условиях обжорство, лень и граничащая с трусостью осторожность были необходимыми элементами стратегии выживания. Нашим предкам не приходилось «рыцарски» искать себе жизненные испытания — испытаний и так было сверх головы, и потому механизм удовольствия-неудовольствия удерживал их от лишних опасностей и лишнего расхода энергии. Тот же механизм в условиях нынешней цивилизации приносит гибельные результаты. Избегая неудовольствий, мы становимся изнежены и зависимы от комфорта. Одновременно с обострением чувствительности к неудовольствию происходит привыкание к удовольствию и снижение его привлекательности. Теряется способность вкладывать усилия в нечто такое, что принесет удовольствие лишь в будущем. Избегая неудовольствия, люди лишают себя радости преодоления трудностей и обрекаются на серое, однообразное существование. Погоня за все новыми и новыми стимулирующими ситуациями удовольствия мало помогает, но способствует развитию общего опасным расстройствам этой системы в жизни современного человека, поскольку рассматриваемый механизм возник в истории нашего вида вместе с другими врожденными программами поведения в экологических условиях, безразличия, поскольку все новое быстро теряет привлекательность из-за привычки. Причины изнеженности и тепловой смерти чувства ясны, но меры борьбы с этими явлениями — трудная проблема. Необходимы естественные препятствия (не нарочно придуманные трудности), преодоление которых закаляет человека и доставляет ему радость победы в случае успеха. Перед человечеством стоит достаточно препятствий, которые ему необходимо преодолеть, чтобы не погибнуть; и победа над ними достаточно трудна, чтобы доставить каждому из нас радость преодоления. Но людям, необходимо знать об этих препятствиях.

Генетическая деградация

Некоторые способы социального поведения полезны сообществу, но вредны для индивида. Если, например, у галок защитная реакция побуждает каждую птицу вступиться за сородича, попавшего в когти хищника, — понятно, что группа, члены которой ведут себя таким образом, имеет лучшие шансы на выживание, нежели группа, в которой такого поведения нет. Но что препятствует появлению внутри группы таких индивидов, у которых этой реакции социальной защиты нет? Ведь защищать собратьев опасно; «социальные паразиты», уклоняющиеся от такой защиты, получают селекционное преимущество и рано или поздно должны были бы составить большинство популяции. Почему этого не происходит, пока неизвестно. Интересна аналогия между человеческим, обществом и «государством клеток» в отдельном организме. Вероятно, мы уже в молодости умирали бы от злокачественных опухолей, если бы наше тело не вырабатывало своеобразную «клеточную полицию» — антитела, которые своевременно устраняют «асоциальные элементы», то есть раковые клетки, неизбежно возникающие при бесчисленных делениях в процессе роста. Нормальный человек наделен специфическими реакциями на асоциальное поведение. Оно нас «возмущает», и самый кроткий из людей реагирует прямым нападением, увидев, что избивают ребенка или насилуют женщину. Правовые системы в различных культурах обнаруживают разительное сходство, которое нельзя объяснить культурно-историческими связями, поскольку таких связей не существовало. Отсюда возникло представление о «правовом чувстве», о «естественном праве». С древнейших времен это представление связывалось с божественным происхождением такого права. На самом же деле мы встречаемся здесь с врожденными способами поведения. Убедительное доказательство такого подтверждения затруднит но, однако можно тать установленным на ным фактом, что вид Гомо Сапиенс обладает особой системой способов поведения, служащей для искоренения паразитов, угрожающих обществу. В результате генетических отклонений нормальные врожденные реакции социального поведения могут выпадать у человека, так же, как и у гайки, и воспитание, обучение отнюдь не всегда способны компенсировать возникающую таким образом асоциальность. Криминологи слишком хорошо знают, как мало надежды превратить в социальных людей так называемых «эмоционально бедных». Убеждение, что все люди рождаются равными и что все нравственные роки преступников над относить на счет их воспитателей, которые грешны, — это убеждение превратилось патологию, приводящую к уничтожению естественного правового чувства. Сам преступник, преисполненный жалости к себе, считает себя жертвой общества, а наше сострадание к асоциальным отщепенцам мешает нам защищать от них нормальных людей. Общественное мнение инертно и реагирует на новые влияния лишь после длительной «задержки». Но эти новые влияния всегда «стремятся компенсировать инертность общественного мнения своей излишней крайностью. И когда рушится мнение, господствовавшее прежде, а это, как правило, происходит внезапно, — маятник общественного мнения колеблется в сторону столь же крайнего мнения прежней оппозиции. Нынешняя гротескная форма либеральной демократии находится в кульминационной точке колебания. На противоположной стороне совсем недавно были Освенцим, расовая ненависть, уничтожение целых народов. Но мы должны понять, что по обе стороны от точки равновесия маятника стоят подлинные ценности: «слева» — ценность свободного развития личности, «справа» — ценность общественного и культурного здоровья. Бесчеловечны лишь эксцессы в любую сторону. Но идеологические колебания не затухают, а усиляющее собой систему генетически закрепленных реакций, побуждает нас выступать против асоциального поведения наших собратьев по виду. Несомненно, что вероятность ошибочных действий этого правового чувства столь же велика, как и в случае любой другой инстинктивной реакции. Оно вызывает все жестокости по отношению к «варварам» вне собственного сообщества (и к меньшинствам внутри его), приводит к поиску «козлов отпущения» за собственные грехи и служит причиной множества других опасных и аморальных импульсов, неразличимых для неискушенного человека. И тем не менее для механизма нашего социального поведения это «правовое чувство» так же необходимо, как щитовидная железа — для эндокринной системы. Потому нынешняя тенденция огульно осудить его может оказаться столь же губительна, как попытки лечить базедову болезнь удалением щитовидной железы. Чтобы представить себе, какими опасностями угрожает человечеству выпадение унаследованных социальных инстинктов, надо осознать, что в условиях современной цивилизованной жизни нет ни одного фактора, осуществляющего отбор в направлении простой доброты и порядочности, ни одного, кроме нашего врожденного чувства к этим ценностям. На примере наших домашних животных мы видим, как быстро происходит деградация социального поведения при отсутствии специфического отбора. У многих рыб, воспитывающих потомство, при искусственном разведении в коммерческих целях в течение нескольких поколений настолько разрушается генетический механизм ухода за молодью, что из нескольких десятков с трудом удается найти одну пару, способную к правильному поведению. Примечательно, что самые специализированные и исторически самые молодые механизмы, культурно обусловленные нормы,очевидно, наиболее уязвимы. Характерная черта человека — как биологического вида — долгий период юношеского развития и сохраняющаяся до старости исследовательская любознательность, «открытость по отношению к миру», представляющая собой удержавшийся юношеский признак. Детскость — один из самых важных и в лучшем смысле человечных признаков человека. Но это свойственное человеку генетическое «впадание в детство» может развиться до опасных пределов. Как уже сказано ранее, нетерпимость к неудовольствию и притупление чувств приводят к инфантильности. Есть подозрение, что к этим процессам, порожденным культурой, могут присоединяться генетически обусловленные процессы. Нетерпеливое стремление к немедленному удовлетворению желаний вполне простительно маленьким детям, но зрелый человек должен уметь работать для далекой цели и быть внимательным к другим людям. Исследователи рака считают незрелость одним из основных свойств опухолевых клеток. Такая клетка начинает размножаться, как эмбриональная, и разрастается без учета интересов организма в целом. Но смертоносный инфильтрующий рост клеток опухоли возможен лишь тогда, когда окружающие ткани обращаются с ними как с равными и кормят их. Человек, у которого не созрели нормы социального поведения, застревает в инфантильном состоянии и становится в обществе паразитом, убежденным, что «взрослые» будут и дальше его кормить. Если, как я опасаюсь, рост инфантильности и юношеской преступности у цивилизованных людей действительно происходит от генетической деградации, то нам грозит серьезнейшая опасность. Разложение генетически закрепленных форм социального поведения угрожает нам апокалипсисом в самых страшных формах. Но преодолеть эту опасность, пожалуй, проще, чем перенаселенность или дьявольский круг экономического соревнования. Чтобы остановить генетическое вырождение человечества, достаточно лишь выбирать себе порядочных, эмоционально здоровых супругов. Все, что сказано об опасном росте инфантильности, относится и к юношеской претензиосности, но отнюдь не к охвтившему весь мир бунту современной молодежи. Я буду энергично возражать против заблуждений, в которые она дает, но сам ее бунт свидетельствует о том, эта молодежь никоим образом не страдает отсутствием социальной приимчивости и слепо к моральным ценности

Разрыв с традицией

Речь идет о волне студенческих беспорядков, прокатившихся по Европе и Америке в конце шестидесятых — начале семидесятых годов. (Примечание переводчика.) Развитие человеческих культур во многом подобно развитию биологических видов. Но отвлеченное мышление и словесный язык позволяют человеку передавать по наследству «приобретеные свойства», потому историческое развитие культур происходит неизмеримо быстрее эволюции. Заблуждение, будто подлинное достояние человеческого знания состоит лишь из того, что можно постигнуть разумом и научно доказать, побуждает «просвещенную» молодежь отказываться от сокровищ мудрости, заключенных в традициях старых культур и в учениях великих религий. Но нынешний бунт молодежи вызван даже не этим заблуждением. Молодежью движет неосознанная ненависть к старшему поколению, к которому она относится как к чужой этнической группе. В становлении культур, как и в становлении видов, основным процессом является отбор важнейшего и нужнейшего после основательного испытания всего наличного материала. Отбор определяет, что должно войти в сокровищницу культуры в качестве ее «священных» обычаев и нравов; и все сохраняемое культурой в течение достаточно долгого времени приобретает характер «суеверия» или «доктрины». На первый взгляд, это может показаться недостатком, но консервативность в сохранении однажды испытанного — это одно из необходимых свойств аппарата традиции, который выполняет в развитии «Война поколений» имеет этологические причины. В ее основе — функциональное нарушение процесса, происходящего в период созревания, когда молодой человек освобождается от традиций семьи, критически переоценивает их и ищет для себя новую группу, новые идеалы. Этот процесс, безусловно, важен для сохранения вида, потому он и вошел в программу поведения человека. Смысл его в том, чтобы сделать передачу культурных норм менее жесткой, способной к некоторой гибкости. Как правило, этот период сменяется возрождением любви к наследию. В шестьдесят лет гораздо выше ценишь многие взгляды своего отца, чем в восемнадцать; Мичерлих назвал это явление «поздним послушанием». Система поведения, состоящая из этапа освобождения и позднего послушания, устраняет устаревшие элементы унаследованной культуры, но сохраняет в ней все существенное и необходимое. Однако в работе этой системы могут возникнуть нарушения. Во-первых, при нынешнем темпе развития критически настроенная молодежь совершенно справедливо считает устаревшей значительную часть традиционного достояния. В становлении культур, как и в становлении видов, основным процессом является отбор важнейшего и нужнейшего после основательного испытания всего наличного материала. Отбор определяет, что должно войти в сокровищницу культуры в качестве ее «священных» обычаев и нравов; и все сохраняемое культурой в течение достаточно долгого времени приобретает характер «суеверия» или «доктрины». На первый взгляд, это может показаться недостатком, но консервативность в сохранении однажды испытанного — это одно из необходимых свойств аппарата традиции, который выполняет в развитии культуры ту же задачу, что геном в развитии вида. Во-первых, при нынешнем темпе развития критически настроенная молодежь совершенно справедливо считает устаревшей значительную часть традиционного достояния. Кроме того, технизация человечества ослабляет связи между родителями и детьми. Далее, в современной малой семье отсутствует ранговая структура, при которой «старик» может внушать уважение. И наконец, воспитание лишает детей естественного уважения к старшим. Ребенок сам не может подавить в себе инстинктивное стремление к высокому рангу и превращается в семейного тирана, помыкающего своими родителями. Но человек не может отождествлять себя с порабощенными и слабыми, не может позволить таким наставникам предписывать себе нормы поведения. Усвоить культурную традицию другого человека можно лишь тогда, когда любишь его и смотришь на него снизу вверх. Последствия отказа от родительской традиции могут стать гибельными для самой молодежи. Человек — по природе своей — культурное существо, он может найти себя лишь в какой-то культурной группе. И если рассмотренные выше причины отнимают у него возможность принадлежности к традиционной культуре, то влечение к групповой принадлежности удовлетворяется, как при любом инстинктивном влечении, с помощью замещающего объекта, то есть какой угодно группы, будь то группа преступников, наркоманов или нынешних студентов-бунтарей, ниспровергающих все устои. Трудно доказать тем, кто нас ненавидит, что в наших традициях заключены высокие ценности, без которых культура может угаснуть, как пламя свечи.

Индоктринация

Всякое познание начинается с предположения. Затем это предположение сравнивается с опытом — и либо становится знанием, либо отбрасывается как неподтвердившееся. В науке этот провесе называется построением гипотезы и ее проверкой. Гипотетическое допущение, что некоторые вещи верны, — это необходимый акт в стремлении к познанию. Надежда, что допущение верно, что гипотеза правильна, — одна из мотивационных предпосылок исследования. Мы «любим» свои гипотезы, и эта любовь тем сильнее, чем дольше мы с ними сживались, чем больше доверяем своим учителям и чем большее количество людей разделяет наши воззрения. Само по себе это вовсе не плохо. Хорошая гипотеза действительно выигрывает в вероятности, если при длительном испытании не обнаруживаются противоречащие ей факты. И доверие к ответственному учителю вполне оправданно. И если другие в своих исследованиях и размышлениях приходят к тем же выводам, что и мы,- это увеличивает вероятность правильности гипотезы. Однако гипотеза может быть построена так, что все диктуемые ею опыты могут лишь подтверждать ее. Например, гипотеза, что только рефлекс заслуживает изучения как элементарный акт центральной нервной системы, вела исключительно к таким опытам, в которых регистрировался ответ на некоторое изменение среды. При такой постановке экспериментов не могло быть обнаружено, что центральная нервная система способна не только пасивно реагировать на внешние стимулы. Доверие к слову учителя при отсутствии творческой фантазии и критичности таит в себе опасность образования доктрины. Слишком ком большое количество сторонников гипотезы превращает ее в доктрину в самом худшем смысле слова. В наши дни распространение любой теории через средства массовой информации легко приводят к тому, что непроверенная научная гипотеза становится общественным мнением. С этого момента, к несчастью, начинают работать механизмы защиты. Доктрину защищают с тем же упорством, что испытанную мудрость; всякого несогласного шельмуют и ненавидят как еретика. Подобная доктрина, став всеохватывающей религией, доставляет своим сторонникам субьективное удовлетворение «совершенным знанием». И потому все противоречащие ей факты игнорируются, отрицаются или вытесняются в подсознание. И человек, вытесняющий эти факты, оказывает маниакальное сопротивление всем попыткам вновь довести вытесненные факты до его сознания. Поистине дьявольской индоктринация становится тогда, когда огромные массы людей, — быть может, даже все человечество — объединяются в одном и том же вредном заблуждении. Когда в конце прошлого века В. Вундт предпринял первую серьезную попытку превратить психологию в естественную науку, новая экспериментальная психология приняла за образец экспериментальную физику, где как раз в то время утверждалась атомная теория. Новая психология предположила, что поведение живых существ, как и все в мире, тоже должно состоять из отдельных неделимых элементов. Это привело к тому, что рефлекс стал рассматриваться как единственный составляющий элемент любых, даже самых сложных нервных процессов. В то же время открытия И. П. Павлова создали впечатление, что процесс образования условных рефлексов — это физиологический коррелят изученных В. Вундтом ассоциативных процессов. Неудивительно, что эти открытия, действительно составившие новую эпоху и весьма убедительно согласующиеся между собой, ввели в заблуждение не только самих первооткрывателей, но и весь научный мир. Однако влияние, оказанное ими на общественное мнение, объясняется иной причиной. Дело в том, что вытекающие из них теории весьма удобны в применении к человеку: они рассеивают всякую озабоченность, связанную с существованием в человеке инстинктивных и подсознательных побуждений, утверждая, что человек рождается в виде tabula rasa, и все, что он думает, чувствует, знает, — все это результат воспитания и обучения. Такое мнение получило поддержку со всех сторон, даже со стороны религиозных людей. Ведь из него следует, что каждый верующий обязан заботиться о том, чтобы его дитя было воспитано в единственно истинной вере. В результате бихевиористская догма укрепляет каждого доктринера в его собственных убеждениях, ничего не делая для примирения различных доктрин, и при этом выдает себя за демократический принцип. Что все люди имеют право на равные возможности для развития — это несомненная этическая истина. Но эту истину часто обращают в ложь, утверждая, будто все люди потенциально равноценны. Бихевиористская доктрина утверждает, что все люди были бы равны друг другу, если бы смогли развиваться в одинаковых условиях, — и стали бы идеальными людьми, если бы эти условия были идеальны. Таким образом, нам не дозволяется иметь унаследованные свойства, и прежде всего — свойства, определяющие наше социальное поведение. Люди, держащие в своих руках власть в США, в Китае и в СССР, вполне согласны между собой в одном: по их общему мнению, неограниченная кондиционируемость людей весьма желательна. Их вера в эту псевдодемократическую доктрину происходит из желания, чтобы она была верна. И капиталисту, и советскому функционеру одинаково важно доводить людей до состояния одинаковых, идеально не способных к сопротивлению подданных под бихевиористским лозунгом «Долой индивидуальность!» Заблуждение, будто из человека можно сделать что угодно — и потребовать от него чего угодно, — лежит в основе многих преступлений против природы и человечества. Такие последствия и должны получаться, когда охватившая весь мир идеология и вытекающая из нее политика основаны на лжи. Поскольку одинакова в своей основе целевая установка, повсюду одинаковы и методы, с помощью которых власть имущие стремятся превратить своих подданных в идеальных советских людей, в идеальных представителей американского образа жизни или еще во что-нибудь идеальное. Побывав в ГДР и СССР, начинаешь понимать, что коммерческая реклама в западных странах отнюдь не аполитична, а выполняет те же функции, что вездесущие лозунги — в восточных. Все ли, к чему призывают красные плакаты, глупо и плохо, — об этом можно спорить. Но выбрасывать едва взятые в употребле ние вещи ради покупки новых, лавинообразно наращивать производство и потребление ради них самих — это и глупо, и плохо в этическом смысле этого слова. Человечеству необходимо вырваться из цепей политической демагогии и коммерческого потребительства, а это невозможно без самопознания, свободного от ложных научных догм.

Резюме

Ядерная угроза очевидна, но столь же очевидно и средство избежать ее: надо попросту не производить и не применять ядерное оружие. Что же касается других опасностей, — даже те, кто их ясно видит, не знают, что можно против них предпринять. Ясно одно: без коренной переоценки своих нынешних представлений о самом себе, без кардинального пересмотра нынешних ценностей человечество не сможет выбраться из тупика, ведущего к катастрофе. перевод с немецкого Г. Швейника джерело : журнал «Знание-сила» (скан)